Если не считать их препирательств, размеренного дыхания Сета и сердитого пыхтения Ли, вокруг стояла тишина. Эмметт, Элис и Эсми отправились на охоту. Джаспер остался присматривать за мной, и, стараясь не навязывать своего присутствия, сидел за поворотом лестницы.
Самое время воспользоваться тишиной и покоем: надо переварить все то, что Эдвард и Сет успели рассказать, пока Карлайл занимался переломом. Я столько всего пропустила, сгорая в своем огне, пора наверстывать.
Во-первых, окончилась вражда со стаей Сэма, поэтому-то остальные и бродят безбоязненно где и когда вздумается. Перемирие теперь крепче прежнего. Или строже. Как посмотреть.
Строже, потому что самый незыблемый из законов стаи гласит: волк не вправе убить объект импринтинга своего собрата. Иначе вся стая погибнет от невыносимых душевных мук. Проступку такого рода, будь он умышленный или нечаянный, нет прощения. Волков, вовлеченных в конфликт, ждет смертельная схватка, по-другому никак. Подобное уже случалось, по словам Сета, правда, давным-давно и по неосторожности. Намеренно ни один волк такую подлость не совершит.
Значит, чувства, которые испытывает Джейкоб к Ренесми, делают ее неприкосновенной. Я попыталась настроиться на радость по этому поводу и прогнать горечь. Не вышло. Противоречивые эмоции умудрялись уживаться.
Во-вторых, мое перерождение Сэма тоже не возмущает – потому что Джейкоб властью ритуального вожака стаи дал добро. Как же горько сознавать снова и снова, сколько Джейкоб для меня сделал, когда хочется просто вцепиться ему в глотку…
Чтобы справиться с эмоциями, пришлось срочно повернуть мысли в другое русло. Вот еще одно загадочное явление: между отдельными стаями по-прежнему тишина в эфире, но вожаки обнаружили, что могут общаться в волчьем обличье. Не так, как раньше, правда, когда мысли они тоже слышали. Больше напоминает разговор вслух, как объяснил Сет. Сэм слышит только те мысли, которые позволяет ему услышать Джейкоб, и наоборот. На расстоянии они тоже могут переговариваться, так что общение налаживается.
Все это выяснилось, только когда Джейкоб – несмотря на протесты Сета и Ли – отправился ставить Сэма в известность насчет Ренесми (в первый и последний раз за все время от нее отлучившись).
Сэм, осознавший серьезность перемен, прибыл вслед за Джейком, и у них с Карлайлом состоялся разговор. Общались они в человеческом облике (потому что Эдвард не мог отойти от меня, чтобы переводить). Перемирие заключили снова. Однако о дружбе речи нет.
Одной большой проблемой меньше.
Зато остается другая, не такая грозная, как стая разъяренных волков, и все же не менее существенная.
Чарли.
Утром он разговаривал с Эсми, но это не помешало ему позвонить снова, аж два раза, когда Карлайл перевязывал Сета. Эдвард с Карлайлом трубку снимать не стали.
Что ему сказать? Может, Каллены правы? Может, разумнее и милосерднее сообщить, что я умерла? Сумею ли я лежать в гробу неподвижно, когда мама с папой будут рыдать надо мной?
По-моему, так нельзя. Однако принести Чарли и Ренесми в жертву Вольтури, озабоченным конспирацией, нельзя тем более.
Остается еще мой способ – пригласить Чарли, когда я буду готова, и позволить ему сделать собственные неверные выводы. Формально это не считается нарушением конспирации. Может, Чарли так будет легче – знать, что я жива (более-менее) и счастлива? Даже если я изменилась, стала чужой и, возможно, своим видом напугаю его?
Глаза, например, у меня сейчас просто как из фильма ужасов. Сколько еще времени пройдет, прежде чем цвет глаз и темперамент придут в норму, чтобы можно было показаться папе?
– Что такое, Белла? – неслышно спросил Эдвард, почувствовав растущее напряжение. – Никто на тебя не сердится… – Его слова тут же опроверг утробный рык с берега, но Эдвард не обращал внимания. – И не видит ничего странного. Точнее, нет, на самом деле просто удивительно, что ты сумела так быстро опомниться. Ты держишься молодцом. Никто не ожидал.
В комнате постепенно воцарилось спокойствие. Сонное пыхтение Сета переросло в храп. От сердца чуть отлегло, хотя тревога не рассасывалась.
– Я думала о Чарли.
Перепалка снаружи стихла.
– А… – пробормотал Джаспер.
– Мы обязательно должны уехать, так? На время. Якобы в Атланту или еще куда подальше?
Я чувствовала, что Эдвард не сводит с меня глаз, но сама смотрела на Джаспера. Он и ответил мне, с мрачной уверенностью:
– Да. Это единственный способ защитить твоего отца.
Я помрачнела.
– Мне будет его не хватать. И всех остальных, кто здесь останется.
«Джейкоба тоже», – мелькнула неожиданная мысль. Хоть прежняя тоска по нему прошла и получила объяснение – что просто замечательно, – он все еще мой друг. Тот, кто меня знает и принимает такой, какая я есть. Даже если я чудовище.
Вспомнились слова, которыми он увещевал меня перед тем, как я на него накинулась. «Ты же сама говорила, помнишь? Что наши жизни неразрывно связаны! Что мы семья. Ты сказала, что мы с тобой должны быть вместе. И вот… так оно и случилось. Как ты хотела».
Но я хотела не этого. Не так. Я порылась в памяти – далеких, расплывчатых человеческих воспоминаниях. Самых невыносимых и тяжелых, которые я изо всех сил пыталась похоронить, – о времени, когда Эдварда не было рядом. Точные слова не воспроизведу, но смысл сводился вот к чему: «Хорошо бы Джейкоб был моим братом, чтобы любить друг друга без смущения и душевных терзаний». Одной семьей. Кто же знал, что в уравнение придется вписывать дочку?
И позже, в одно из наших с Джейкобом прощаний, когда я размышляла вслух, с кем он найдет свое счастье, кто наладит его жизнь, после того, что я с ней сделала. Кажется, я тогда пришла к выводу, что в любом случае эта девушка будет его недостойна.
Я фыркнула, и Эдвард вопросительно взглянул на меня. Я только головой покачала.
Да, я буду скучать по Джейкобу, однако этим проблема не исчерпывается. Приходилось ли Сэму, Джареду или Квилу расставаться со своими возлюбленными – Эмили, Ким и Клэр? Хоть на день? Как переживет Джейкоб разлуку с Ренесми? Выдержит?
Раздражение еще не выветрилось, поэтому я почувствовала легкое злорадство – что Ренесми окажется подальше от Джейкоба, а не от того, что ему будет больно. Она принадлежит Джейкобу. Как прикажете с этим мириться, если она и мне-то почти не принадлежит?
Из кабинета спустился Карлайл с непонятным набором в руках – зачем-то портновский метр, весы… Джаспер стрелой подлетел ко мне. И все это одновременно, как по сигналу, непонятному только мне. Даже Ли на берегу остановилась и присела, в ожидании какой-то привычной процедуры глядя через окно в комнату.
– Шесть часов, – пояснил Эдвард.
– И? – Мой взгляд остановился на Джейкобе, Розали и Ренесми. Они стояли в дверях – Ренесми у Розали на руках. Роуз настороженная. Джейкоб встревоженный. Ренесми прекрасная и беспокойная.
– Пора измерять Несс… э-э… Ренесми, – внес ясность Карлайл.
– А. И так каждый день?
– Четырежды в день, – рассеянно поправил Карлайл, жестом приглашая остальных к дивану. Ренесми, кажется, вздохнула.
– Четырежды? В день? Зачем?
– Она растет очень быстро, – вполголоса отрывисто проговорил Эдвард. Одной рукой он сжимал мою, а другой обвил меня за талию, как будто в поисках опоры.
Я не сводила глаз с Ренесми, поэтому не видела выражения его лица.
А она выглядела отлично, совершенно здоровой. Кожа сияет, как подсвеченный алебастр, щечки – лепестки роз. Какой изъян может таиться в этой ослепительной красоте? Какие опасности ее подстерегают, кроме собственной матери? Разве есть что-то еще?
Разница между рожденным мной ребенком и девочкой, которую я увидела час назад, бросилась бы в глаза каждому. Разница между Ренесми нынешней и Ренесми час назад казалась едва ощутимой. На человеческий взгляд точно. Но разница была.
Тело чуть вытянулось. Стало чуть тоньше. Личико уже не такое круглое, а слегка овальное. Кудряшки, падающие на плечи, успели отрасти миллиметра на полтора. Девочка послушно вытянулась на руках у Розали, чтобы Карлайлу было удобнее измерить длину тела, а потом окружность головы. Записей он не делал, полагаясь на свою идеальную память.
Ренесми хватило нескольких недель, чтобы из малюсенькой клетки превратиться в нормального младенца. Пара дней после появления на свет, и она уже скоро ходить начнет. Если и дальше такими темпами…
Вампирский мозг считал со скоростью калькулятора.
– Что же нам делать? – в ужасе прошептала я.
Эдвард сжал меня крепче, моментально поняв, о чем я.
– Не знаю.
– Замедляется, – выдавил Джейкоб сквозь стиснутые в тревоге зубы.
– Нужно как минимум еще несколько дней измерять, чтобы проследить тенденцию, Джейкоб. Пока ничего не обещаю.
– Вчера она выросла на пять сантиметров. Сегодня меньше.
– На восемь сотых сантиметра, если я правильно меряю, – тихо произнес Карлайл.
– Да уж, док, меряйте правильно, – чуть ли не с угрозой велел Джейкоб. Розали напряглась.
– Стараюсь, ты же знаешь, – заверил Карлайл.
Джейкоб вздохнул.
– О большем просить не могу.
Меня снова охватило раздражение – Джейкоб мало того что крадет мои слова, так еще и переворачивает.
Ренесми тоже занервничала. Начала извиваться, а потом властно протянула руку к Розали. Та наклонилась, подставляя девочке щеку. Через секунду Роуз вздохнула.
– Что ей нужно? – требовательно спросил Джейкоб, снова не дав мне рта раскрыть.
– Беллу, разумеется. – От этих слов у меня потеплело на сердце. Розали посмотрела на меня. – Ты как?
– Волнуюсь, – не стала скрывать я, и Эдвард стиснул меня еще крепче.
– Мы все волнуемся. Я не об этом.
– Держу себя в руках, – заверила я. Жажда и в самом деле отступила, тем более что запах Ренесми, хоть и приятный, аппетита не возбуждал.
Джейкоб закусил губу, но не двинулся с места, когда Розали вручила мне Ренесми. Джаспер и Эдвард зависли рядом, готовые скрутить меня в любой момент. Роуз сжалась, как пружина. Интересно, каково сейчас Джасперу, когда в комнате повисло такое напряжение? Или он настолько сосредоточен на моих ощущениях, что остальных пока не чувствует?
Мы с Ренесми потянулись друг к другу одновременно, и ее личико озарила ослепительная улыбка. Она устроилась у меня на руках с таким удобством, будто именно для нее они и были созданы. И тут же приложила горячую ладошку к моей щеке.
В этот раз я была готова, но дыхание все равно перехватило, когда в голове возникла картинка. Яркая, цветная и одновременно прозрачная.
В воспоминании Ренесми я гналась за Джейкобом по газону, а Сет бросился наперерез. Неужели грациозная хищница, стрелой летящая к жертве, – я? Нет, это кто-то другой. Я уже чувствовала себя не такой виноватой перед Джейкобом, глядя, как он стоит, беспомощно выставив вперед руки. Которые при этом не дрожат.
Эдвард усмехнулся, читая вместе со мной воспоминания Ренесми. А потом нас обоих пробрала дрожь, когда хрустнули кости Сета.
Ренесми улыбалась своей сияющей улыбкой, а ее мысленный взгляд во время последующей суматохи ни на секунду не покидал Джейкоба. Этот взгляд придавал воспоминанию новый оттенок – не то покровительственный, не то собственнический. Я отчетливо ощутила, как она рада, что Сет мне помешал. Она не хочет давать Джейкоба в обиду. Это ее Джейкоб.
– Замечательно! – простонала я. – Супер!
– Это просто потому что он вкуснее, чем мы, – успокоил Эдвард, сам едва сдерживая досаду.
– Я же говорил, что тоже ей нравлюсь, – поддел Джейкоб, не сводивший глаз с Ренесми на другом конце комнаты. Шутка, правда, вышла вялая, а сдвинутые брови не шевельнулись.
Ренесми нетерпеливо похлопала меня по щеке, требуя внимания. Еще одна картинка: Розали прядка за прядкой расчесывает вьющиеся локоны. Приятно.
Потом Карлайл с портновским метром – надо вытянуться и замереть. Не интересно.
– Кажется, она хочет устроить просмотр всего, что ты пропустила, – шепнул мне на ухо Эдвард.
От следующей картинки у меня задергался нос. Запах из странной металлической (чтобы не прокусить) чашки. В горле как будто огнем полыхнуло. Ай!
В то же мгновение у меня выхватили Ренесми, а руки стянули за спиной. С Джаспером я бороться не стала, зато посмотрела в испуганное лицо Эдварда.
– Что случилось?
Эдвард перевел взгляд на Джаспера, потом на меня.
– Она вспоминала, как ей хотелось пить, – наморщив лоб, проговорил Эдвард. – Вспоминала вкус человеческой крови.
Джаспер усилил хватку. Я краем сознания отметила, что мне совсем не больно – человеку было бы куда больнее.
Просто не нравится. Я могла свободно разорвать оковы, но не стала.
– Да, – согласилась я. – И что?
Эдвард еще какое-то время смотрел нахмурившись, потом его лицо прояснилось. Он рассмеялся.
– И, оказывается, ничего. Ложная тревога. Джас, отпусти.
Оковы распались. Я поспешила забрать Ренесми обратно, и Эдвард отдал ее без колебаний.
– Не понимаю! – возмутился Джаспер. – Это невыносимо!
И под моим удивленным взглядом он вышел широким шагом через заднюю дверь. Ли посторонилась, пропуская, и он, домаршировав до реки, перемахнул на тот берег.
Ренесми тронула меня за шею, проигрывая сцену нашего расставания минуту назад. В картинке звучал тот же вопрос, что и у меня.
Я уже перестала удивляться ее необычному дару. Есть и есть, врожденный талант. Наверное, теперь, когда я сама стала частью сверхъестественного мира, скептицизма у меня сильно поубавится.
Непонятно только, что с Джаспером.
– Вернется, – успокоил Эдвард, то ли меня, то ли Ренесми. – Ему сейчас необходимо побыть одному, переосмыслить кое-что в жизни. – В уголках губ пряталась лукавая улыбка.
Еще одно человеческое воспоминание: Эдвард признается, что Джасперу «будет легче», если я не сразу освоюсь с вампирской сущностью. В контексте размышлений на тему, сколько человек я прикончу за первый год после перерождения.
– Он на меня злится? – робко спросила я.
Эдвард удивился:
– Нет. С чего бы?
– Тогда что с ним?
– Досада гложет. Не на тебя, на себя. Подозревает… самоисполняющееся пророчество – кажется, это так называют.
– Как это? – Карлайл опередил меня с вопросом.
– Гадает, правда ли новорожденному вампиру так трудно справиться с собой, или при должном старании и сосредоточенности мы все могли бы держать себя в руках не хуже Беллы. Даже сейчас – он считает, что по-другому никак, вот и бесится. Верил бы в себя по-настоящему, был бы шанс подняться в собственных глазах. Из-за тебя ему придется пересмотреть уйму ложных аксиом, Белла.
– Но это нечестно, – возразил Карлайл. – Мы все разные. У всех разные планки. А вдруг у Беллы это сверхъестественная способность? Может, в этом ее дар?
Я застыла, пораженная. Ренесми, почувствовав перемену, дотронулась до моей щеки и вопросительно воспроизвела предыдущую секунду.
– Интересное предположение. И вполне логичное, – заметил Эдвард.
На мгновение я почувствовала обиду. Как же так? Ни тебе предвидения, ни боевых умений – ну там, я не знаю, могла бы молнии метать глазами… Ни пользы, ни чуда?
И тут же поняла, как это здорово – даже если в качестве «сверхсилы» мне досталось банальное умение владеть собой.
Во-первых, у меня есть дар. Уже что-то!
Однако главное в другом. Если Эдвард прав, можно сразу перейти к самому страшному.
Что если быть новорожденным вампиром не обязательно? В смысле кровожадным-безумным-неуправляемым? Что если я с первого дня стала такой же, как Каллены? И нет нужды уходить на год в подполье, пока я не «созрею»? И я, как в свое время Карлайл, не кинусь никого убивать? А сразу буду «хорошим» вампиром?
Я смогу увидеться с Чарли!
На этом месте в радужные мечты вклинился голос разума. Эх! Не смогу я увидеть Чарли. Глаза, голос, неземной красоты лицо… Что я ему скажу? Как начать, и то не знаю. В глубине души я порадовалась поводу отложить на время встречу: и хочется не расставаться с Чарли, и колется – как-то он меня воспримет? Страшно представлять, как у него глаза на лоб полезут при виде моего нового лица, новой кожи. Как он испугается. Гадать, какое жуткое объяснение он себе придумает.
Вот так и буду целый год дрожать от страха, пока глаза придут в норму. А я-то думала, с неуязвимостью все страхи рассеются…
– Тебе когда-нибудь попадалось самообладание в качестве дара? – спросил Эдвард у Карлайла. – Как думаешь, это сверхъестественная способность или просто исключительная заслуга Беллы?
Карлайл пожал плечами.
– Немного напоминает то, что умеет Шивон, – хотя талантом она свою способность никогда не считала.
– Шивон, твоя приятельница из ирландского клана? – уточнила Розали. – Разве она что-то такое умеет? Я и не знала. У них же там Мэгги в одаренных числится?
– Шивон так и думает. Но при этом обладает способностью сформулировать желание и… как-то воплотить его в жизнь. Ей кажется, что она просто умеет правильно планировать, хотя я всегда подозревал, что тут нечто большее. Например, когда они принимали Мэгги в клан. Лиам ведь тот еще собственник, но Шивон захотела – и вышло по ее.
Продолжая рассуждать, Эдвард, Карлайл и Розали расселись по креслам. Джейкоб со скучающим видом пристроился рядом с Сетом. По полуприкрытым векам я догадывалась, что он вот-вот отключится.
Я слушала внимательно, однако работать приходилось на два фронта. Ренесми все еще показывала, как у нее прошел день. Я укачивала девочку на руках, стоя у стеклянной стены, и мы смотрели друг другу в глаза.
Остальным, кстати, совершенно не обязательно было усаживаться – я вот стою как стояла, не испытывая никакой усталости. Будто с удобством разлеглась на кровати. Могу так хоть неделю простоять не шевелясь и нисколько не утомиться.
Они уселись по привычке. Если часами стоять неподвижно, даже не переминаясь, у людей обязательно возникнет подозрение. Вот Розали поправляет волосы, вот Карлайл кладет ногу на ногу. Шевелиться, не застывать, как статуя, не выдавать свою вампирскую сущность. Попробую последить и взять с них пример.
Перенести вес на левую ногу… Глупо-то как.
А еще, наверное, они хотели дать мне побыть наедине с дочкой (насколько позволит соблюдение мер безопасности).
Ренесми тем временем прокручивала мне свой день в мельчайших подробностях, и я поняла, что нам хочется одного – я должна знать собственную дочь от и до. Самое важное ведь упустим! Например, как Джейкоб держал ее на руках, притаившись неподвижно за большим тисом, и к ним, скок-поскок, подскакивали воробышки. А к Розали ни в какую. Или противная белая каша – детское питание, – которую положил в ее чашку Карлайл. Пахнет прокисшей грязюкой. А вот песня, которую ей мурлыкал Эдвард, – такая красивая, что Ренесми проиграла мне ее дважды. Как же я удивилась, когда на дальнем плане картинки разглядела себя – застывшую в оцепенении, с еще не зажившими ранами. И вздрогнула, вспомнив собственные ощущения в тот момент. Адский огонь…
Примерно через час (остальные с головой ушли в обсуждение, Сет и Джейкоб дружно храпели на диване) воспоминания замедлились. Картинка стала нечеткой, расплывалась, не дойдя до логического завершения. Я чуть не кинулась в страхе к Эдварду – что такое с малышкой?! – но тут ее веки задрожали и ресницы сомкнулись. Ренесми зевнула, почмокала пухлыми розовыми губками, и больше глаза не открывала.
Прижатая к моей щеке ладошка сонно опустилась. Тонкие веки отливали нежно-сиреневым, как закатные облака. Осторожно, чтобы не разбудить, я снова прижала ее ладошку к своей щеке. Сначала не было ничего, потом в мыслях как будто рой разноцветных бабочек взметнулся.
Зачарованная, я вглядывалась в ее сны. Смысла там не было. Только цвета, пятна и лица. Среди них я обрадованно различала свои (оба – и жуткое человеческое, и прекрасное вампирское). В бессознательном мелькании они попадались довольно часто. Чаще, чем Эдвард и Розали. Зато один в один с Джейкобом… Нет, не буду злиться.
Я впервые поняла, как Эдвард мог проводить ночь за ночью у моей кровати, в надежде услышать сонное бормотание. Теперь я и так же – готова смотреть сны Ренесми хоть целую вечность.
Предыдущая страница 42 Следующая страница
|
