– Как ты вообще можешь об этом думать? Разве тебя не мучает нестерпимая жажда?
Конечно, мучает – когда мне об этом напомнили!
Я с трудом проглотила слюну и вздохнула, закрывая глаза, как в прошлый раз, чтобы сосредоточиться. Отпустила свои чувства на волю, но все-таки приготовилась к очередной атаке дивного запретного запаха.
Эдвард уронил руки и даже затаил дыхание, пока я прислушивалась к паутине зеленой жизни, отыскивая среди звуков и запахов что-нибудь, чем можно утолить жажду. На востоке мне попался какой-то необычный и едва уловимый аромат…
Я распахнула глаза, однако по-прежнему была сосредоточена на своих ощущениях, когда развернулась и молча устремилась на восток. Почти сразу же начался пологий подъем, и я бежала на полусогнутых, как зверь на охоте, стараясь не высовываться из леса. Эдварда, несущегося следом, я скорее чувствовала, чем слышала.
Чем выше мы поднимались, тем меньше вокруг становилось зелени. Запах смолы и хвои усилился, как и тот, который меня привлек – теплый, куда острее и приятнее лосиного. Через несколько секунд я услышала приглушенные удары огромных лап – мягкие, не то что топот копыт. Звук шел откуда-то сверху, не с земли, и я инстинктивно взобралась на серебристую ель, заняв стратегически выгодную – более высокую – позицию.
Теперь мягкие удары доносились снизу; источник запаха был совсем рядом. Мои глаза выхватили из окружающего мира движение, соответствующее звукам, и я увидела огромного рыжего льва, припавшего к толстой ветви ели. Он был очень большой, раза в четыре крупнее меня, и не сводил взгляда с земли – тоже охотился. Я уловила запах какого-то мелкого животного, совсем пресный по сравнению с ароматом моей добычи. Хвост льва подергивался: он готовился к броску.
Я легко прыгнула влево и вниз и приземлилась на его ветку. Лев почувствовал дрожь дерева и развернулся, взвизгнув от страха и ярости. Он выпустил когти и замахал лапами в воздухе. Сходя с ума от жажды, я не обратила внимания ни на оскаленные клыки, ни на острые когти, и бросилась прямо на льва. Мы упали на землю.
Схватка длилась недолго.
Смертельные когти были подобны ласковым пальцам, гладящим мою кожу, а клыки соскальзывали с глотки и плеч. Весил лев как пушинка. Мои зубы безошибочно нашли его горло. Бедняжка, он сопротивлялся так слабо, точно ребенок!.. Я сомкнула челюсти ровно в том месте, где сконцентрировался поток тепла.
Шкуру я прокусила легко – словно сливочное масло. Зубы у меня были острые как бритва; им ничего не стоило прогрызть мех, жир и сухожилия.
Конечно, запах был не тот, зато горячая кровь смочила раздраженное зудящее горло. Я жадно пила, лев сопротивлялся все слабее, его вопли утихли. Тепло крови согрело все мое тело, даже кончики пальцев на руках и ногах.
Я прикончила льва, но жажда не исчезла. Она снова вспыхнула в моем горле, и я с отвращением отбросила обескровленный труп. Разве можно хотеть пить после такого количества крови?
Одним быстрым движением я вскочила на ноги и поняла, что видок у меня тот еще. Я вытерла лицо тыльной стороной ладони и расправила платье – от львиных когтей тонкому шелку досталось куда больше, чем моей коже.
– Хм-м… – протянул Эдвард. Я подняла глаза и увидела, что он стоит, небрежно прислонившись к стволу дерева, и задумчиво смотрит на меня.
– Не очень хорошо получилось, да? – Я перепачкалась с ног до головы, волосы сбились в комок, а заляпанное кровью платье висело лохмотьями. Когда Эдвард возвращался домой с охоты, виду него был более презентабельный.
– Ты молодчина, – успокоил меня он. – Просто… смотреть было довольно жутко.
Я растерянно взглянула на него.
– Ну, ты же боролась со львом! Я за тебя боялся.
– Глупости!
– Знаю. От старых привычек трудно избавиться. Зато мне по душе твое платье.
Если бы я могла покраснеть, непременно бы покраснела. Вместо этого я сменила тему:
– Почему я до сих пор хочу пить?
– Потому что ты молода.
Я вздохнула.
– И вряд ли поблизости есть еще горные львы.
– Зато полно оленей.
Я наморщила нос.
– Они невкусно пахнут.
– Потому что травоядные. У хищников запах больше похож на человеческий.
– Ни капельки не похож, – возразила я, стараясь не вспоминать запретный аромат.
– Можем вернуться, – сказал Эдвард, и в его глазах сверкнул хитрый огонек. – Если те люди – мужчины, они с удовольствием погибнут от твоих рук. – Он вновь окинул взглядом мое порванное платье. – Вернее, они решат, что уже умерли и попали в рай.
Я фыркнула.
– Лучше съедим парочку вонючих травоядных.
По дороге домой мы нашли большое стадо чернохвостых оленей. Эдвард охотился вместе со мной, поскольку я уже поняла тактику. Я завалила большого самца: грязи получилось столько же, сколько и со львом. Пока я возилась с одним оленем, Эдвард выпил двоих и даже прическу не испортил. На рубашке – ни пятнышка крови! Мы бросились за напуганным и разбежавшимся стадом; на этот раз я не пила, а наблюдала за мужем и старалась понять, как ему удается убивать так аккуратно.
Сколько раз я мечтала о том, чтобы Эдвард взял меня на охоту! Но каждый раз, оставаясь дома, я чувствовала тайное облегчение: зрелище наверняка ужасное. Чудовищное. Я боялась, что, увидев Эдварда на охоте, начну относиться к нему как к вампиру.
Конечно, теперь я смотрела на все с другой точки зрения, поскольку сама стала вампиром. Хотя, подозреваю, даже человеком я бы сочла это зрелище красивым.
Наблюдать за охотящимся Эдвардом оказалось невероятно волнующе. Его прыжок был похож на смертельный бросок змеи; руки такие сильные, уверенные, проворные; полные губы, обнажающие белые зубы, такие пленительные! Эдвард был великолепен. Я ощутила внезапную вспышку гордости и желания. Он мой. Отныне ничто нас не разлучит. Я теперь слишком могуча: никакая сила не оторвет меня от Эдварда.
Он управился очень быстро и с любопытством посмотрел на мое злорадное лицо.
– Больше не хочешь пить?
Я пожала плечами.
– Ты меня отвлек. Ты охотишься гораздо лучше, чем я.
– Века практики. – Эдвард улыбнулся. Его глаза были обезоруживающе прекрасного цвета: медово-золотистого.
– Вообще-то один, – поправила его я.
Он рассмеялся.
– Ну что, хватит на сегодня? Или еще поохотимся?
– Вроде хватит.
Кажется, я выпила даже чересчур много. Вряд ли в меня еще что-нибудь влезло бы. Но жжение в горле лишь слегка ослабло. Меня предупреждали: жажда – неотъемлемая часть этой жизни.
Оно того стоило.
Я чувствовала себя собранной и уверенной. Может, ощущение было мнимым, но я искренне радовалась тому, что никого не убила. Раз я сумела не напасть на чужих людей, неужели я не смогу удержаться рядом с оборотнем и малышкой-полукровкой, в которых души не чаю?
– Хочу увидеть Ренесми, – сказала я.
Теперь, когда жажда немного утихла (о том, чтобы ее утолить, не было и речи), вернулись мои прежние тревоги. Я хотела убедиться, что незнакомка, моя дочь – то же самое создание, которое я любила три дня назад. Мне все еще казалось странным и неправильным, что внутри меня никого нет. Я внезапно почувствовала себя опустошенной.
Эдвард протянул мне руку. Она была теплее, чем обычно. Его щеки чуть-чуть порозовели, а круги под глазами почти исчезли.
Я не удержалась и погладила его по щеке. А потом еще раз.
Глядя в сияющие золотые глаза Эдварда, я практически забыла, что жду ответа.
Это было не легче, чем устоять перед запахом человеческой крови, однако я зарубила себе на носу, что с Эдвардом надо быть поаккуратнее. Встав на цыпочки, я обняла его за шею. Очень нежно.
Он был не так нежен, когда обхватил меня за талию, прижал к себе и впился в меня губами – теперь они были мягкие. Мои губы больше не принимали форму его, а держали собственную.
Как и прежде, прикосновения его губ и рук словно бы проходили сквозь мою гладкую твердую кожу и новенькие кости прямо внутрь, к сердцу. Я не представляла, что могу любить Эдварда даже сильнее, чем раньше.
Мой прежний рассудок не выдержал бы такой любви. Мое прежнее сердце ее бы не вынесло.
Возможно, именно эта моя особенность усилилась в новой жизни. Вроде сострадания Карлайла и преданности Эсми. Пусть я никогда не смогу делать что-нибудь выдающееся, как Эдвард, Элис или Джаспер, зато я буду любить мужа так, как не любил никто за всю историю человечества.
А что, я не против.
Отчасти я помнила, каково это – перебирать пальцами его волосы, гладить его прекрасную грудь, – но все стало иным. Эдвард стал для меня иным. Он поцеловал меня с небывалой страстью, ничего не боясь, и я ответила тем же. Мы упали в траву.
Я ойкнула, а Эдвард подо мной рассмеялся.
– Прости, не хотела тебя свалить! Все нормально?
Он погладил меня по лицу.
– Даже лучше, чем нормально. – Тут Эдвард вдруг смутился. – Ренесми?.. – неуверенно произнес он, как бы пытаясь понять, чего я хочу. А я хотела всего и сразу!
Мне было ясно, что он непрочь отложить наше возвращение домой, да я и сама могла думать только о его прикосновениях – от платья-то остались одни лоскутки. Но мои воспоминания о Ренесми – до и после ее рождения – становились все более призрачными. Ненастоящими. Они были человеческие, а стало быть, их окружала аура искусственности. То, что я еще не успела потрогать новыми руками, увидеть новыми глазами, казалось мне нереальным.
С каждой минутой маленькая незнакомка ускользала от меня все дальше.
– Ренесми… – печально выдохнула я и встала на ноги, поднимая за собой Эдварда.
22. Обещанное
Мысль о дочери заняла центральное место в моем странном, вместительном, но удивительно несобранном разуме. Столько вопросов…
– Расскажи о ней, – попросила я, беря Эдварда за руку. Это нас практически не замедлило.
– На свете нет никого прекраснее, чем Ренесми, – ответил Эдвард, и вновь в его голосе послышалось набожное благоговение.
Меня кольнула ревность. Он ее знает, а я нет!
– Она похожа на тебя? Ана меня? Вернее, на прежнюю меня…
– Я бы сказал поровну.
– Ну да, у нее же теплая кровь… – вспомнила я.
– Да, и сердце бьется, хотя и быстрее, чем человеческое. Температура у нее повышенная. И она спит.
– В самом деле?
– Довольно крепко для новорожденной. Мы единственные родители на свете, которым не нужен сон, а наш ребенок дрыхнет всю ночь! – Эдвард хихикнул.
Мне понравилось, как он сказал «наш ребенок». Эти слова сделали Ренесми чуть более настоящей.
– Глаза у нее точь-в-точь как у тебя. Ладно хоть это не потерялось. – Эдвард улыбнулся. – Очень красивые.
– А что от вампира? – спросила я.
– Вроде бы кожа такая же прочная, как наша. Хотя никому бы и в голову не пришло проверять.
Я изумленно заморгала.
– Да не бойся, никто проверять не будет! – успокоил меня Эдвард. – Питание… ну, предпочитает кровь. Карлайл пытается уговорить ее пить детскую смесь, но она капризничает. Еще бы! Пахнет эта штука мерзко, даже для человеческой пищи.
От удивления я разинула рот. Они что, с ней беседуют?!
– Пытается уговорить'?
– Ренесми потрясающе сообразительна и умнеет с каждой минутой. Она не говорит – пока, – но изъясняется вполне доходчиво.
– Не говорит. Пока.
Эдвард сбавил шаг, давая мне время переварить услышанное.
– Что значит «доходчиво изъясняется»?!
– Лучше ты… сама посмотришь. Объяснить нелегко.
Я задумалась. Конечно, мне многое надо увидеть своими глазами, иначе все так и будет казаться ненастоящим. Вот только не знаю, к чему я готова. Лучше пока сменить тему.
– Почему Джейкоб еще здесь? Как он это терпит? И зачем? – Мой певучий голос слегка задрожал. – Зачем он должен страдать?
– Джейкоб не страдает, – новым, необычным тоном ответил Эдвард. – Хотя я бы с удовольствием это исправил, – добавил он сквозь стиснутые зубы.
– Эдвард! – зашипела я и рывком остановила мужа (мне немного польстило, что я вообще смогла это сделать). – Зачем ты так говоришь?! Джейкоб пожертвовал всем, чтобы защитить нас! Я причинила ему столько… – Я съежилась, вспомнив чувство стыда и вины. Непонятно, почему мне был так нужен Джейкоб. Пустота в груди почти исчезла; видимо, то была какая-то человеческая слабость.
– Скоро ты меня поймешь, – пробормотал Эдвард. – Я пообещал, что он сам тебе все объяснит, но вряд ли ты воспримешь это иначе, чем я. Хотя… я часто ошибаюсь на твой счет, верно? – Он поджал губы и посмотрел мне в глаза.
– Что он мне объяснит?
Эдвард покачал головой.
– Я обещал. Впрочем, вряд ли я чем-то ему обязан… – Он скрипнул зубами.
– Ничего не понимаю. – Внутри у меня закипело раздражение.
Эдвард погладил меня по щеке и нежно улыбнулся, когда мое лицо оттаяло от его ласки; раздражение моментально сменилось желанием.
– Давай поскорее вернемся домой, там ты все поймешь. – Эдвард пробежал глазами по моему платью и нахмурился. – Да-а… – Подумав с полсекунды, снял с себя белую рубашку и подал ее мне.
– Что, все так плохо?
Он улыбнулся.
Я просунула руки в рукава и быстро застегнула пуговицы поверх разодранного лифа. Теперь без рубашки был Эдвард, и это здорово меня отвлекало.
– Давай наперегонки, – предложила я. – Только чур не поддаваться!
Эдвард выпустил мою руку, ухмыльнулся и сказал:
– На старт…
Найти дорогу к моему новому дому оказалось проще, чем спуститься по Чарлиной улице к старому. Мы оставили четкий и ясный след, идти по которому было очень легко даже на такой невероятной скорости.
Эдвард опережал меня, пока мы не добрались до реки. Я решила рискнуть и прыгнуть раньше – воспользоваться своей силой.
– Xa! – ликующе воскликнула я, когда мои ноги первыми коснулись травы.
Прислушиваясь к Эдварду, я вдруг уловила нечто неожиданное. И громкое. Сердцебиение.
В тот же миг Эдвард очутился рядом и крепко схватил меня за плечи.
– Не дыши, – предупредил он.
Я постаралась не поддаться панике и затаила дыхание посреди вдоха. Двигались только мои глаза, инстинктивно озираясь по сторонам в поисках источника звука.
На границе леса и лужайки стоял Джейкоб. Он сложил руки на груди и стиснул зубы. В лесу за его спиной билось еще два сердца; под чьими-то большими лапами шелестели заросли папоротника.
– Осторожно, Джейкоб, – сказал Эдвард. Будто эхом на тревогу в его голосе из леса донесся волчий рык. – Может, не стоило…
– По-твоему, лучше сперва подпустить ее к ребенку? – не дослушал Джейкоб. – Сначала посмотрим, как Белла поведет себя со мной. Если что, я быстро исцелюсь.
Так это проверка? Они хотят посмотреть, смогу ли я не убить Джейкоба, прежде чем попытаюсь не убить Ренесми? Мне вдруг стало тошно – не физически, а мысленно. Чья, любопытно, идея? Эдварда?
Я с тревогой поглядела на него; озабоченность на его лице сменилась чем-то другим, он пожал плечами и с едва ощутимой враждебностью в голосе произнес:
– Ну что ж…
Из леса донесся гневный рык – наверняка он принадлежал Ли.
Да что такое с Эдвардом? После всего, что мы пережили, разве не должен он относиться к моему лучшему другу по крайней мере с теплом? Я-то думала – глупо, наверное, и все-таки, – что они теперь друзья. Видимо, ошибалась.
И что творит Джейкоб? Почему он готов жертвовать собой ради Ренесми?
Я ничего не понимала. Даже если нашей дружбе не конец…
Тут мы переглянулись, и я подумала, что нет, не конец. Джейкоб по-прежнему смотрел на меня, как на лучшую подругу. Он нисколько не изменился. А вот я…
Он встретил меня улыбкой – ласковой, родственной, – и я окончательно уверилась, что наша дружба еще жива. Все как раньше, когда мы днями напролет убивали время в его гараже. Легко анормально. Я вновь заметила, что странная потребность в Джейкобе, которую я чувствовала до перерождения, исчезла. Он стал мне просто другом, как и полагалось.
Предыдущая страница 39 Следующая страница
|
